Блокада. Книга 1. Охота на монстра - Страница 53

Капитан усмехнулся.

— И что же танкист делает в тысяче километров от линии фронта?

— Обкатывает новые машины, например. Тут неподалеку на холмах есть замечательный полигон. Ну и следит за тем, чтобы немецкие шпионы не подобрались к КУМЗу.

— К чему-чему?

— Металлургическому заводу. Знаешь, какой гигант здесь строят? Ого-го, ты не поверишь, Шайба! Когда мы введем его в строй, Гитлер удавится от зависти. Мы будем выпускать по сто танковых двигателей в день!

— Мы, — задумчиво повторил Шибанов. — Мы пахали, Леша.

— Что? — подозрительно прищурился Бричкин.

— Бык с плугом на покой тащился во трудах, — с чувством продекламировал капитан. — А муха у него сидела на рогах. И муху же они дорогой повстречали. «Откуда ты, сестра?» — от этой был вопрос. А та, поднявши нос, в ответ ей говорит: «Откуда? Мы пахали!».

— От мухи слышу, — Бричкин ткнул его кулаком в живот. Точнее, попытался ткнуть — Шибанов мгновенно перехватил его запястье и обозначил прием. — Ох, нет, прости, не от мухи — от быка, от быка!

— То-то, — нравоучительно сказал капитан, отпуская его руку. — Ну, а теперь докладывай по существу.

— Может, по дороге? — Алексей махнул рукой в направлении города. — Ехать минут двадцать, я все тебе успею рассказать. Тем более, что и рассказывать почти что нечего.

Ехали на новеньком американском «Виллисе» — Шибанов только диву давался, как везунчику Бричкину в его заштатном Каменск-Уральском удалось оторвать такую шикарную машину. Водителем Алексей был лихим, автомобиль несся по степной дороге, подпрыгивая на ухабах и оставляя за собой огромное облако пыли, в багажнике тяжело брякали канистры. Чтобы перекрыть свист ветра, Бричкину приходилось кричать.

— Разговоры давно уже ходили… знаешь, как это бывает… один случай, второй, и уже начинают складывать легенды. В общем, есть такая девчонка, медсестричка, работает в нашей медсанчасти… зовут Катя… сама из эвакуированных, из Ленинграда. И представляешь, все раненые мечтают, чтобы она за ними ухаживала. И не потому, что красивая — красивых-то много — а потому, что те, за кем она ухаживает, всегда выздоравливают. Понимаешь, Шайба? Всегда! Даже самые тяжелые!

— Ты проверял? — крикнул в ответ капитан.

— Естественно! По документам, правда, не проверишь — там только фамилии врачей указываются. Но я не пожалел времени, переговорил с врачами — и ты знаешь, все подтверждается! У меня в блокноте двенадцать историй болезни переписано. Все заверены врачами, с которыми эта Катя работала.

— Всего двенадцать?

— Ты не понял, Шайба! Эти двенадцать — самые-самые. Ну, представь, человек с железкой в легком. С дыркой в пузе. Общее заражение крови. Газовая гангрена. Ну и так далее, сам ознакомишься, я человек впечатлительный, мне такие ужасы читать на ночь вредно. Но больше всего меня знаешь, что поразило? Она, когда еще в Ленинграде была, работала на строительстве оборонительных сооружений. И вот их однажды накрыло артиллерийским огнем. Так эта соплячка — ей сейчас восемнадцать, значит, тогда не больше семнадцати было — у одного раненого бойца вырезала снаряд!

— Что сделала? — Шибанову показалось, что он ослышался.

— Снаряд, говорю, вырезала! Он у него в боку застрял! Ну, то есть, не видно было, что это снаряд — такая дура размером с огурец, под кожей! Как он не разорвался — непонятно! Все перепугались, хирург говорит — я не буду оперировать, он же здесь все разнесет на хрен! Тогда эта соплюха, Катерина, берет у него скальпель и говорит — всем отойти на двадцать метров! И представь, все слушаются. Она зажимает эту выпуклость рукой, а скальпелем вскрывает парню бок. Шайба, она до этого в жизни не оперировала! Вырезает снаряд — а это все-таки был снаряд — и со всей дури швыряет его как можно дальше, а сама падает на землю. Бабах! Все живы, включая раненого. Хирург в шоке. Девочка, говорит, дай я тебя расцелую! А она ему — я с трусами не целуюсь. Представь?

— Откуда сведения? — спросил капитан. — Сама рассказала?

— Обижаешь, — Бричкин крутанул баранку и машина вильнула влево, объезжая глубокую рытвину на дороге. — Хирург раскололся. Тот самый, которого она целовать отказалась. Таким, знаешь, не хвастаются…

— Он тоже здесь?

— Да, они одним эшелоном прибыли. В общем, налицо интереснейшая ситуация, друг мой Шайба. Не советская комсомолка, а просто какая-то французская королевишна.

— Почему французская?

— Эх, Шайба-Шайба! Басни про мух цитируешь, а то, что нам Абрамыч в спецшколе про французских королей рассказывал, забыл?

Абрамычем курсанты звали старого коминтерновца, читавшего им курс лекций о странах Западной Европы. Как его звали на самом деле, никто не знал, но акцент и характерная внешность не оставляли сомнений в том, что прозвище свое он получил не зря. Коминтерновец за свою долгую жизнь успел побывать во всех европейских странах, за исключением, может быть, Албании, пережил массу приключений, и его лекции слушались с большим интересом.

— Я с королями редко дело имею, — засмеялся Шибанов. — А с мухами — регулярно.

— Французские короли лечили наложением рук! — торжественно заявил Бричкин. — Когда они выходили на улицы, им прохода не давали паралитики и золотушные! Исторический, между прочим, факт!

— Хочешь сказать, что эта твоя Катя тоже наложением рук лечит?

— Да! — закричал Бричкин и машина снова вильнула. — Именно так! Если бы у нее было какое-нибудь чудо-лекарство, вот как этот английский пенициллин, я бы понял! Но у нее ничего нет! Йод, перекись, хлороформ! То же, что и у других! Только у других тяжелые больные умирают, а у нее — выздоравливают!